С о ю з   Р о с с и й с к и х   П и с а т е л е й
 

 

 

 

Rambler's Top100

Рейтинг@Mail.ru

В. Колабухин. «В краю березовом» (Ярославль)

В. Колабухин
Поэт и прозаик Владимир Гаврилович Колабухин родился в 1937 году. В 1969 году закончил Московский филиал Всесоюзного юридического заочного института (ВЮЗИ). В. Г. Колабухин является одним из старейших литераторов области. Его произведения неоднократно печатались в журналах, литературных сборниках и альманахах г. Москвы и г. Ярославля, а его первый рассказ был опубликован в центральной печати, в журнале Союза писателей РСФСР «Театральная жизнь» ещё в 1960 году.

Первая книга прозы В.Г.Колабухина «Фальшивая коронка» была издана в Москве, и сразу была отмечена Дипломом Литературного конкурса МВД СССР и Союза писателей СССР в 1982 году.

В.Г. Колабухин - автор пяти книг прозы и стихов.

Книга Колабухина «В краю березовом» вышла в издательстве «Ещё не поздно!» ООО НТЦ «Рубеж».

В это издание вошли стихи и рассказы В.Г.Колабухина, отобранные им самим к своему 70 летнему юбилею.

В. Колабухин. «В краю березовом». Ярославль, ООО НТЦ «Рубеж», 2008.

Максим Калинин. Тёмный воздух (Рыбинск)

М. Калинин Поэт, переводчик Максим Калинин родился в 1972 г. Окончил Рыбинский авиационный технологический институт. Лауреат премии журнала «Москва» (2002). Переводил стихи Д.Китса, У.Блейка, Д.Томаса, Р.Грейвза и др., в т. числе А.Йожефа (с венгерского) и М.Павича (с сербского).

«Тёмный воздух» – первая книга поэта, включающая в себя стихотворения и избранные переводы.

Максим Калинин. Тёмный воздух: Стихотворения и переводы. — М.:Водолей Publishers, 2008. (Сон Серебряного века).

Разные плоды на одной ветке

«Голоса Сибири» (Кемерово)

Обложка книги“Под часами” (Смоленск), “Местное время” (Владимир), “Город” (Тольятти), “Складчина” (Омск), “Изба-читальня” (Владивосток)… Региональные литературные издания сегодня не похожи друг на друга. Время, когда столичная литературная журналистика формировалась в борьбе противоположностей, а глубинка придерживалась патриотического берега, пожалуй, уходит. У нестоличных журналов и альманахов определяются собственные позиции.

Кемеровский альманах “Голоса Сибири” (составители Мэри Кушникова и Вячеслав Тогулев) — издание, взявшее на себя актуальную задачу: вывести нестоличную литературу за рамки регионов, создать реальное ощущение международного литературного диалога. (Обратим внимание: если в названиях других региональных альманахов нередко заявлено ограниченное пространство, то в заглавии кемеровского — звук, явление, легко пронизывающее территории.)

Отсюда и концепция “Голосов Сибири” как бесконечное расширение литературного континуума. И достигается она различными путями и устремлениями:

1. Все новые и новые литературные контакты. Когда в издании одного альманаха принимают участие различные страны (а здесь это Россия, Казахстан, Украина, Белоруссия, Молдавия, Румыния, Италия и др.), общественные фонды (к примеру, Румынский общественный фонд культуры “Восток — Запад”), отделения союзов писателей (Омское региональное отделение Союза российских писателей), литературные музеи (“Музей-усадьба Л.Н. Толстого в Ясной Поляне”), университеты и институты (Бухарестский университет; Институт литературы и искусства им. А.О. Ауэзова, Алматы), то сборник неизбежно приобретает масштаб. Усложняется его стилистика, расширяется тематический парк и спектр имен. Отдельные рубрики “Голосов Сибири” отражают международный диалог: “Сибирь — Восточная Европа”, “Сибирь — Казахстан” и др.

2. Редкая всеядность. В рубрикации альманаха — наиболее полная линейка тем (о детях — “Детям и родителям”, о религии — “Божьи люди”, о животных — “О малых сих”, о деревне — “От межи, от сохи, от покоса…”, о путешествиях — “Путевой очерк”), тональностей (к примеру, юмористическая рубрика “Тем, кто еще не умер”), художественных направлений (фантастика и фэнтези в разделе “По ту сторону реальности”), жанров (“Роман с продолжением”). Основные рубрики названы не традиционно (“Стихи”, “Проза”), а по-своему, хотя эти названия здесь и не дифференцируют поэзию и прозу как типы художественной речи: художественная проза представлена в основном в рубрике “Изящная словесность”, поэзия — в разделах “Рифмы и ритмы” и “Возвышенное и земное”.

Стили “Голосов Сибири” — язык художественной литературы, публицистический и научный.

На страницах этого альманаха, кроме первой среди равных литературы и ее спутников и путеводителей (литературной критики, литературоведения), находится место для истории (рубрика Памятки истории: Владимир Исупов. “Другая сторона войны”), педагогики (Сибирские воспоминания: Леонид Лопатин. “Жить во лжи. Советское образование и воспитание в 50-летних наблюдениях школьника, студента, учителя, профессора”), музееведения (Сибирский музей: Мария Шамова. “Воздействие символов и образов экспозиции, построенной по образно-сюжетному методу, на посетителей музея”). Это добрый показатель: “статьи о жизни” — обязательный компонент “толстого” литературного журнала, к статусу которого по мере возможности, преодолевая свои жанровые пределы, стремится сибирский альманах (эту же тенденцию доказывает наличие рубрики Роман с продолжением).

3. Бытование и на бумаге, и в Интернете. Загляните на сайт альманаха. Если возникла необходимость диалога, напишите письмо в редакцию (spkem@mail.ru) — оно не останется без ответа.

4. Жизнь в виде многомерного явления. “Голоса Сибири” — это не только типографские и электронные тексты, но и многочисленные презентации и делегации (и затем статьи об этих презентациях и делегациях), встречи и интервью с литературными деятелями, репортажи и фотографии с литературных встреч… “Голоса Сибири” — как мне видится, и альманах, и литературное объединение. Причем издание здесь информативно, как лито (к примеру, рубрика “Из первых уст” приводит отчет Светланы Василенко о работе правления Союза российских писателей за период с мая 2004 года по декабрь 2007 года, а также дает мнения о литературе и современном обществе Л. Улицкой, М. Чимпоя и других писателей), а лито структурировано как издание (создана сеть собственных корреспондентов по различным регионам и странам). “Голоса Сибири” приветствуют своих литературных земляков (рубрика Сибирский альманах), обмениваясь опытом.

Презентации альманаха прошли в Бухаресте, Варшаве, Кракове, Кишиневе… Авторы “Голосов Сибири” встретились с читателями, в том числе со студентами ведущих восточноевропейских вузов, к примеру, старейшего Ягеллонского университета (Краков). Черно-белые фотофакты литературных мероприятий (неизменная вставка в альманахе) в седьмом выпуске сменились цветными на мелованной бумаге. Это иллюстрации к статьям Натальи Розамириной и Мирославы Метляевой о симпозиуме поэзии и перевода в Кишиневе, о делегации “Голосов Сибири” в Краков и презентации там книги “сибирского поляка” Шимона Токажевского (Токаржевского) “Сибирское лихолетье”. Читатель ощущает атмосферу поэтического праздника, визуально знакомится с известными деятелями литературы, к примеру, председателями союзов писателей Польши и Молдавии Мареком Вавжкевичем и Михаем Чимпоем.

5. Внимание не только к известному и крупному, но к малоизвестному и безвестному (или забытому), кажущемуся малым. Как заявляют сами составители, следуя примеру польского мецената и коллекционера произведений искусства графа Ленцкоронского (он считал, что “нет неинтересных стран и малых народов”), цель альманаха — “собирать страны и времена”, сделать малое запоминающимся.

Вы спросите, как все это многообразие может воплотиться в одном альманахе? 1167, 1246, 1472… Нет, это не годы. Я называю количество страниц в различных выпусках “Голосов Сибири”. Альманах предназначен для трудолюбивых, настойчивых читателей.

Авторский костяк альманаха — Мэри Кушникова, Светлана Василенко, Виктор Вайнерман, Елена Логиновская, Виктория Кинг, Мирослава Метляева, Алексей Декельбаум, Игорь Петров и другие — создает ощущение разнообразия, произрастания разных полезных плодов на одной ветке.

Альманах очень внимателен ко всем авторам, лелеет их творческие и жизненные шаги. Отдельные разделы становятся юбилейными (“К 55-летию Никиты Данилова”). Радость каждого важна для всего лито “Голоса Сибири”: “Наш постоянный автор Вольдемар Горх принят в Союз российских писателей” и пр. Бережны воспоминания об ушедших (Николай Раевский) и ныне живущих (Ростислав Петров) литераторах (очерк Мэри Кушниковой “Встреча с прошлым”). Уделяя место всем, годовщины в судьбах классиков альманах отмечает особенно внимательно, посвящая этим датам самостоятельные рубрики (“К 150-летию венчания Ф.М. Достоевского”). “Голоса Сибири” возлагают “цветы усопшим” в одноименном разделе.

Большие и средние эпические жанры в альманахе бытуют как в виде сжатых форм (Ирина Регеда. Соло для печали. Короткая повесть), так и в качестве фрагментов, за которыми следует или не следует продолжение (Виктория Кинг. Видение. Из нового романа “Мачехи”). Большими формами владеют многие авторы альманаха. Это Георгий Петрович с его повестью о взрослении подростка — автором в “мутном, речном” подростковом сознании “сфотографированы” всплески целомудренности и эротичности, романтики и цинизма (“На мутной реке”). Или Мэри Кушникова с ее иронически-шутливой повестью о невероятной жизни в раю Гоцци и Гольдони (“Через сто лет после конца света”). Произведение с монтажным хронотопом и “историческим” юмором написано в первую очередь о подмене ценностей. В рай “натолкали” всех знаменитостей, там появился наконец и вольнодумец Робеспьер… А Нерон в раю “оказался на редкость бестолковым и недалеким и все разговоры начинал и заканчивал примерно так: “Слушай, а ты Рим видел?.. Я его дотла сжег! Не знаю, отстроят ли когда-нибудь!..”

Доминанта эпического жанрового поля “Голосов Сибири”, как и свойственно альманаху, — рассказ (Мириам Левина. “Недетские рассказы”). Автор рассказа в “Голосах Сибири” разнолик — он и анималист (Виктор Вайнерман. “Рассказы о животных”), и юморист (Алексей Декельбаум. “Юмористические рассказы”), и последний романтик (Алиса Поникаровская. “Фонарщик”), и авангардист (Виктор Богданов. “Девушка из папье-маше”). Органична для альманаха и миниатюра, а особенно такая острая, художественно-нервная, как у Виктора Вайнермана — автор здесь словно идет по лезвию соприкосновений чувств (“Миниатюры”).

Малая форма живет и внутри средней или большой — к примеру, “рассказ в повести” о “самоотпевании” онкологически больной 95-летней старухи, который болезненным “комком в горле” вкраплен в повесть Ирины Регеды “Соло для печали” о любви больного раком доктора и хрупкой, анемичной женщины вдвое моложе его. “Когда страдания почти затмевают рассудок, и нет сил призвать Господа, тогда ищешь последнюю опору и надежду в себе”. В этой жизни все нужно делать достойно — и уходить из нее тоже. “Печали много — она уже не растворяется, а опускается на дно души…” — Ирина Регеда ищет образ рвущейся из души печали и находит его в виде белой медведицы, живущей на кухне в коммунальной квартире.

Один из авторов альманаха, Петр Ореховский, удивляется, что геном кувшинки сложнее генома человека… “Может, это деревья деградировали до человека?” Альманах живет вечными темами, отыскивая типическое и исключительное, — погружается в личную жизнь магнатов (Виктория Кинг. “Видение”), нуворишей (Петр Ореховский. “Весенний марафон”), воссоздает тривиальные ситуации бездуховных браков, когда супруги живут вместе и врозь одновременно (Петр Ореховский. “Простые люди”), мистифицируя читателя, ведет разговор от имени кошки: “Ты не спишь… <…> Услышав твой тихий вздох, из всех сил прижимаюсь к тебе. Ты рассеянно гладишь меня рукой. Я ощущаю нежную невесомость твоих пальцев…” (Наталья Елизарова. “Любовь на коленях”).

Спасением от греховной повседневности становится память и Божий взгляд. Герой рассказа Петра Тушнолобова “Пыль на дороге” Федор, павший на семейных боях “местного значения” между матерью и женой и сдавший мать в дом престарелых, смотрит на щепку, ускользающую в реке, и вдруг осознает: “Господи, может, и на нас кто-нибудь так же смотрит”. Мать умерла, и Федор, приехав к ней, умершей, вдруг “увидел ее такой, какой он видел ее три года назад, когда, торопливо прощаясь, поцеловал ее в щеку. На кровати сидела седая старуха в пестром цветном халате, в тапочках серого цвета и чулках, обвисших ниже колен. Дряблое лицо выражало испуг и надежду”. Федор осознает, что с этим чувством вины ему жить всю оставшуюся жизнь. Но — парадокс — именно память и исцелит его больную совесть.

Отдельные авторы “Голосов Сибири” порой делятся очень личным, частным, еще не оплавившимся в тигле типизации переживанием или склонны к передаче абсолютизированных чувств — подобным вещам, при несомненном их очаровании и притяжении, лучше дождаться нового авторского дыхания, созреть (Любовь Начева. “Рассвет в Сухуми”).

В каждой жанрово-тематической рубрике — свои находки и свой читатель.

Написанный Алексеем Декельбаумом юмористический ремейк “Курочки Рябы”, “киносценарий боевика из жизни русской деревни, производства “Коламбиа пикчерс” с “пометами” американского режиссера, “закручен” вокруг яйца Фаберже. Декорации этого “театра” — “клюквенные сады”, бутафория — “сэндвичи с редькой”, массовка — “деревенские девки и бабы в сарафанах, телогрейках и нетрезвые с утра”.

Научно-фантастическая мини-повесть Ирины Юсуповой “Ванновый”, об уменьшенном Руслане, обитающем в коммуникациях дома, и полюбившей его Людмиле, содержит черты love story, в том числе традиционный для нее хэппи-энд.

В “детской рубрике” вслед за Ниной Саранчой можно “купить три метра морского соленого ветра” и получить написанное ею любезное “письмецо” от имени “всегда ваших”… тараканов (“Бом-бом-бом”).

Плодоносное зернышко “Голосов Сибири” — сказка, а яркий сказочник — Игорь Петров. Шляпа Катя у него становится теплым гнездом, друзья Замок и Ключ не могут жить друг без друга, но встречаются, увы, ненадолго, Занавеска беззаветно влюблена в Дерево за окном… Во время сушки льняное Полотенце случайно сорвалось и полюбило полеты. Мечта сбылась — из него сделали воздушного змея. Кирпичу тесно и темно быть замурованным в стене, и он, чтобы увидеть мир, выпадает наружу. Царь-Земляника, Молочная Ведьма, Дорога, которая меняет направление и приводит человека к желанному для него… Игорь Петров создает “сказки о вещи”, через “сознание” которой читатель способен ощутить мир. Вещь в сказке Петрова (предмет, животное, человек) — философема, по происхождению являющаяся аллегорией, но приобретшая оттенки символа.

Литой, объемный альманах освежают, одновременно уплотняя его смысловое поле, поэтические произведения. Бьешь кулаком по воде, а “лицо ускользает все глубже и глубже” (Никита Данилов), “однокрылая бабочка — дверь” (Валентина Шелленберг), “смерть — всего лишь девочка с лукошком” (Елена Чач)…

А у нас не только эта икона плачет. У нас все иконы плачут.
Показывает на старика с клюкой в темном углу.

Серафим Саровский. Насупленные брови.
Смотрит на меня и девочку, как живой.
Из его серых внимательных глаз катятся слезы. (Светлана Василенко. “В честь князя, как солнышко, алого…”)

Поэзия столь захватывает течение альманаха, что даже рождает спонтанные рубрики — к примеру, раздел “В дождливый день…”, названный по строчке из стихотворения С. Василенко “Ангел”.

Альманах, сделавший своей “визиткой” международный диалог, остро осознает позитивность влияния “другого” для творческого взрыва, рождения нового. Традицией каждого выпуска стали новые переводы сонетов Шекспира (переводчики Петр Кузнецов, Евгений Фельдман и др.). Хороши переводы Елены Логиновской современных румынских авторов. Интересны сокровенные, экзистенциальные стихи Никиты Данилова из его книги “Иной век” (“Следы влюбленных”, “Поэма отсутствия”), экспериментальная, выровненная по правому ранжиру поэзия Мирчи Данеску из его книги “Пьянка с Марксом” (“Концерт с участием Господа Бога”, “Завтрак художника”), лирические находки Ади Кусина, по выражению Е. Логиновской, “певца мучительных переживаний” (“Бог роняет меня”, “Жизнь в кубе”).

Бог роняет меня,
скольжу меж его пальцами,
как серебряная
монета. (Ади Кусин)

Венгерская поэзия (Аладар Ласлоффи, Йожеф Мелиус, Домокош Силади) представлена в переводах Альберта и Илоны Ковач.

Теме международного диалога отвечает и литературоведческое творчество — Сеита Каскабасова, Светланы Ананьевой, Мирославы Метляевой, Елены Логиновской...

“Голоса Сибири”, как закладками, “проложены” интересными афоризмами — как известных (Чеслав Милош), так и малоизвестных (Владислав Джегорчик) авторов разных стран.

О внешнем стиле альманаха. По “одежке” “Голоса Сибири” — издание богатое, добротное, крепко сшитое. Оно похоже на большую лаковую шкатулку или сувенирную карманную книжечку великана. Выпуски альманаха одеты в яркие (лиловую, бордовую, сиреневую с разводами, терракотовую и др.) гладкие твердые обложки с “золотым” тиснением. Ряд “Голосов Сибири” на книжной полке производит впечатление солидного собрания научных сочинений, только для монографий обычно не выбирают таких необычных цветов… (Когда я смотрю на “Голоса Сибири”, то вспоминаю свою пугающе объемную докторскую диссертацию и шутливый совет коллеги — извлечь из докторской еще и пару кандидатских и подарить их добрым людям. Сходство с научным трудом “Голосам Сибири” придают и кропотливые издательские комментарии, данные в конце издания к каждому произведению).

Пожалуй, внешний стиль “Голосов Сибири” нуждается в корректировке.

Да, такая толстая книга может легко расслоиться на несколько сравнительно (!) небольших, но достаточно солидных (по 300—350 страниц) выпусков, и читать их будет удобнее: читатель ознакомится с книгой “на весу”, охотно возьмет с собой, завезет почитать другу… Альманах, выходящий по мере сбора материала, по своему жанру должен вбирать в себя лучшее, а если такового находится много и есть финансирование, то, наверное, выходить чаще.

Но “Голоса Сибири” — альманах необычный. И расслаивать его на издания среднего объема не нужно. Масштаб “Голосов Сибири” — неотъемлемая часть его концепции. Важно сохранить объем и, возможно, ежегодность издания, уже ставшую ритуалом (хотя альманах — это принципиально непериодическое издание). Но изменить дизайн обложки все же стоит — альманах может стать более узнаваемым, стильным, близким к столичному не только по духу, но и по форме.

Удел объемных книг сегодня — библиотеки. “Даруй мне тишь твоих библиотек…”! К сожалению, статичная читательская особь, познававшая мир в читальном зале через подобные “кирпичи”, уступила место динамичному реципиенту, легко скользящему по Интернету и по жизни… Но для нового читателя и заведен сайт. А тело книги — для избранных.

На периферии, как известно, накапливаются силы, которые способны создать свое ядро. Российская глубинка активно генерирует новую литературную энергию.

Елена Зейферт

«Знамя», № 4 2009

Магазин будущего

Обложка книгиНовая книга известного прозаика Бориса Евсеева «Лавка нищих» вышла в свет в обстановке углубляющегося экономического кризиса, поставившего под вопрос наши завоёванные ценности: стабильную работу и растущую зарплату, приемлемый уровень жизни. Многие герои этой книги живут в бедности или ниже её черты, молодые, здоровые люди – не находят себе применения.

Своим замыслом и композицией, особой пластикой языка «Лавка нищих» сходна с музыкальным произведением. Её открывает захватывающая, трагическая увертюра, рассказ об Иване Раскоряке, вводящий в этот необыкновенный, перевёрнутый мир. Ваня, молодой житель ближнего Подмосковья, пригорода, промышляет по мелочам на Птичьем рынке. Вся его незатейливая жизнь проходит в электричках. Выхода нет, он никак не может реализовать себя, даже резать камень ему не положено – не пускают за ограду Дома художника в Перловке. В обиженной душе зреет протест – выпустить всех птиц из клеток, устроить такой День Благовещенья на клятом рынке. За этот дерзкий поступок ждёт жестокая расплата: избитого Ваню пристав тащит на задворки Птички, в страшный, полумёртвый лес, где уже вырыты ямы для непроданных живых тварей и просто для бомжей, кормящихся у рынка.

Беспредел, надругательство над человеком оглушают в книге Евсеева. Каждая её часть, каждый герой обозначены как самостоятельная тема, создающая совокупное целое. Это и рабочий – босняк, мающийся в России, рассказ «Мясо в цене». (Вот уж непредсказуемая, загадочная славянская душа, не знающая удержу!) Или несчастный карлик Курдупель, пропадающий во мгле жизни.

Герой тонкого, проникновенного рассказа «Островок Рейля», пьющий тележурналист Антоша – Тоник формально не относится к униженным и оскорблённым, сам себя курочит. «Очень уж ему хотелось сделать воображаемое реальностью, а реальность, наоборот, перевести в разряд чего-то воображаемого». Но жизнь не бессмысленна, не хаотична, как может показаться на поверхностный взгляд, она подчиняется непростым законам, и ещё вопрос, что превалирует – жизнь или смерть. Когда шарлатан-целитель вмешивается в мозг Антоши, в важный его участок – Островок Рейля, Тоша постепенно меняется: перестаёт пить своё пойло, возвращается к жене, живёт размеренно и скучно. Он тускнеет, стирается как личность, его уже не терзают мировые проблемы. А в итоге – смерть при взрыве на рынке. Случайность? Но, видимо, всё предопределено, предусмотрено, и Островок Рейля отдаляется, улетает, «...словно в отместку за все включения и выключения, за сомнения и самовольство, за всё, что творил с ним Тоша...»

«Лавка нищих», скорее, книга новелл. «Кармен» Мериме никто не назовёт рассказом, только новеллой. Новелла требует от автора большей скульптурности, густой вязи языка.

Борис Евсеев – большой мастер слова. Он знает всё о его значении и месте в лепке образа героя, в художественной ткани. Меня пленила новелла «Сергиев лес» своим веским, незамутнённым словом:

«Лес был стар, но не мёртв, и никакой дряхлости в его чащобах, на прогалинах и обочь едва заметных троп не замечалось. А замечалась свистящая, бесплотная лёгкость – весной, кряжистая увесистость – зимой, сладкая знобливость – летом, гулкая неспешность перекликаний меж ветвями и листьями, меж подлеском, кронами и узлами стволов – осенью».

«Девочка Настюха, гульнувшая сегодня школу, давно отиравшаяся близ леса и в свои четырнадцать лет остро жаждавшая одних лишь приключений тела, – приключений адских, жгучих, пекельных, – резво прыгала по выжженной траве подходившего вплотную к лесу школьного холма и не чувствовала ничего, кроме буйных приступов радости».

Удивительно, сколько героев, как много сказано в этом сравнительно небольшом рассказе. Тут и два московских интеллигента, за сбором грибов толкующих о философии, о Флоренском и готовых поживиться ничего не смыслящей в жизни девчонкой. Здесь и поздний проблеск любви к миру матёрого уголовника, и такой яркий образ старика.

Из «ямы» трудно, но можно выбраться. Так и происходит в притче об Иване Раскоряке. «Раз из могилы выкопался, стало быть, и жизнь земную осилю! Ехал на Птичку Иван Раскоряк. Был Раскоряк – стал матрос Железняк!» Не без иронии замечает автор.

Другое дело, что никто из его героев не знает, как с этой трудной свободой поступить. Борис Евсеев. Лавка нищих. Русские каприччо. – М.: Время, 2009

Марина ТАРАСОВА

«Литературная Россия», №13. 03.04.2009

Как пройдут Год Кино 2016. Год российского кино 2016 и год литературы 2016 в России?